Известно, что мы плохо ценим и бережем наших  "больших  людей",  -  как часто уходят они  почти  незаметно,  и  только  позже,  когда  их  нет  уже, спохватившись, мы сплетаем венки на траурных годовщинах...

     Одним из таких неузнанных при жизни был Иннокентий Федорович Анненский. В области литературной он работал, можно  сказать,  в  безвестности  и  лишь перед самой смертью обратил на себя  внимание,  примкнув  к  кружку  молодых поэтов, зачинателей журнала, обязанного  главным  образом  ему,  Анненскому, первыми своими удачами...

     Зато и не пощадила его  литературная  чернь...  Не  одна  чернь!  Перед кем-кем,  а  перед  Анненским  повинно  все   русское   общество,   -   ведь современники, за исключением немногих друзей, мало что не  оценили  его,  не увлеклись им в  эти  дни  его  позднего,  так  много  сулившего  творческого подъема, но, обидев грубым непониманием, подтолкнули в могилу.

     Когда появилась в "Аполлоне" статья Анненского о  нескольких  избранных им русских поэтах, под заглавием "Они" {См.: "Встречи с прошлым"  [вып.  3], М., 1978, с. 417. 10  Речь  идет  о  статье  И.  Анненского  "О  современном лиризме", имеющей  подзаголовки:  "Они"  ("Аполлон",  1909,  Э  1-2),  "Оне ("Аполлон", 1909, Э 3). Анненский предполагал продолжить  статью  и  в  Э  4 "Аполлона" за 1910  год  напечатать  отрывок  под  заглавием  "Оно",  т.  е. искусство. Работу оборвала скоропостижная смерть.}, не только набросились на него газетные борзописцы, упрекая меня, как редактора,  за  то,  что  я  дал место в журнале "жалким упражнениям гимназиста старшего возраста" {Так писал В. П. Буренин в статье  "Критические  очерки".  -  "Новое  время",  1909,  Э 12082.}  (это  он-то,  пятидесятитрехлетний  маститый   ученый,   переводчик Еврипида и автор лирических  трагедий,  мудрец  "Книг  отражений"  и  "Тихих песен"!),  забрюзжал  кое-кто  и  из  разобранных  им  поэтов,  обидясь   на парадоксальный блеск его характеристик. Пришлось даже напечатать его "Письмо в редакцию" {И. Анненский понимал, что его статья  "О  современном  лиризме" может быть неверно истолкована. Поэтому он написал "Письмо  в  редакцию",  в котором объяснил, что статья выражает его личную, а  не  редакционную  точку зрения. -  См.:  "Аполлон",  1909,  Э  2.  Под  "Письмом  в  редакцию"  была напечатана приписка С. Маковского, в которой он сообщал, что согласен с тем, что сказано в  "Письме  в  редакцию"  И.  Анненского.}  в  свое  оправдание.

Анненский ошеломил, испугал, раздражил и "толпу непосвященную", и балованных писателей, ждавших на страницах "Аполлона"  одного  фимиама.  Метафорическая изысканность  Анненекого  была  принята  за  вызов  и  аффектацию,  смелость оборотов речи - за легкомысленное щегольство...

     Анненекого   мучило   это   непонимание.    Критик    благожелательный, миролюбивый, несмотря на свою  "иронию",  был  задет  за  живое,  нервничал, терзал себя, искал опоры, одинокий и не умеющий "приспособиться"  к  ходячим мнениям, - можно с уверенностью сказать, что волнения этих нескольких недель ускорили ход сердечной болезни, которой он страдал давно.

     Даже наиболее просвещенный читатель долго оставался чужд и его  стихам, и сущности его неоэллинизма, и критическому ясновидению.  Он  умер  вот  уже около полувека тому назад, но многие ли и за эти годы, несмотря на  то,  что Анненский признан передовой критикой большим поэтом, многие ли  прислушались к нему, почувствовали его как выразителя целой эпохи, мятущейся эпохи  нашей на рубеже двух миров - старой  интеллигентской  России,  досказывавшей  свое последнее слово с Чеховым, и новой, родившейся в конце века, -  той  России, которая  началась,  зараженная   сумеречным   Западом,   "декадентством"   в девяностые годы,  пережила  затем  бесчисленные  "измы"  европейских  мод  и погибла в бреду революционного всесожженья...

     В этом смысле Анненский  трагическая  фигура.  Поэт  глубоких  духовных разладов, мыслитель, осужденный на глухоту современников, - он трагичен, как жертва  исторической  судьбы.  Принадлежа  к  двум  поколениям,  к  старшему возрастом  и  бытовыми  навыками,  к  младшему  -  духовной   изощренностью, Анненский как бы совмещал в себе итоги  русской  культуры,  пропитавшейся  в начале  двадцатого  века  тревогой  противоречивых  дерзаний  и   неутолимой мечтательности. Филолог-эллинист  по  специальности,  по  профессии  педагог (директор Царскосельской гимназии, а затем инспектор Петербургского учебного округа {В 1896  -  1905  годах  И.  Анненский  был  директором  Николаевской гимназии в Царском Селе; с 1898 года - входил в Ученый комитет  Министерства народного просвещения.}), всезнающий философ, собеседник  обворожительный  в кругу  друзей  -  наедине  с  собой  он  был  поэтом,  обрекшим  себя  пытке богоборческого отрицания и призраку смерти, которую ждал каждую  минуту,  не веря в потусторонний мир и терзаясь своим неверием... Явление  сложное  и  в этой сложности многозначительное, особенно для нас, свидетелей национального светопреставления, - личность, одаренная свыше меры, и писательская совесть, вкусившая от всех отрав европейского "конца века" и,  вместе  с  тем,  столь русская! Сродни Гоголю, Лермонтову, Тютчеву, Достоевскому в  томлении  своем по чуду...